В.Н. Садовский, Э.Г. Юдин
| ↑ | Оглавление | ||
| ← | Математические аспекты абстрактного анализа систем (А. Рапопорт) | Общая теория систем как новая научная дисциплина (У. Росс Эшби) | → |
К. Боулдинг (перевод А. М. Микиши)
Kenneth Boulding, General Systems Theory — the Skeleton of Science, «General Systems», vol. I, 1956, p. 11—17 (опубликовано также в «Management Science», vol. II, 1956, p. 197—08).
Общая теория систем1 — термин, вошедший в употребление для обозначения такого уровня теоретического моделирования, который расположен где-то между крайне абстрактными построениями чистой математики и конкретными теориями специальных дисциплин. Математика пытается упорядочить предельно общие отношения в когерентную систему, систему, которая, однако, не обязательно как-то связана с реальным миром, окружающим нас. Она изучает все мыслимые отношения, абстрагируясь от любой конкретной ситуации или от любого базиса эмпирического знания. Ее даже нельзя считать ограниченной строго определенными количественными отношениями. В самом деле, в настоящее время уже разрабатывается математика качества и структуры, хотя она еще не достигла таких успехов, как классическая математика количества и числа. Таким образом, поскольку в некотором смысле математика охватывает все теории, она не содержит никакой теории; математика — язык теории, но она не дает нам содержания. На другом полюсе перед нами предстают отдельные научные дисциплины и области знания, причем каждая опирается на свой особый базис теории. Каждая дисциплина соотносится с определенной частью эмпирического мира, и каждая разрабатывает теории, которые находят частичное приложение в соответствующей эмпирической области. Физика, химия, биология, психология, экономика и т. д. — все науки выделяют для себя некоторые элементы человеческого опыта и разрабатывают теории и формы деятельности (исследовательской работы), которые приносят удовлетворение от их познания и которые специфичны для соответствующих специальных областей знания.
В последние годы ощущалась возрастающая потребность в создании базы для систематических теоретических построений, направленных на рассмотрение общих связей эмпирического мира. Это и есть поиск общей теории систем. Безусловно, она не стремится создать единую независимую «общую теорию практически всего», которая заменит все специальные теории конкретных дисциплин. Такая теория будет почти бессодержательной, поскольку мы всегда жертвуем содержанием в пользу всеобщности, и все, что мы практически можем сказать обо всем, — это почти ничего. Однако где-то между специфичностью, не имеющей значения, и обобщенностью, не имеющей содержания, должен существовать независимо от конкретных целей и от степени абстракции оптимальный уровень всеобщности. По утверждению теоретиков общей теории систем, этот оптимальный уровень всеобщности теории не всегда достигается конкретными науками. Если это так, то цели общей теории систем можно изложить с различной степенью претензий и уверенности. При невысоком уровне претензий, но большой степени уверенности целью этой теории объявляется стремление выделить совпадения в теоретических построениях различных дисциплин там, где такие совпадения существуют, и разработать теоретические модели, которые можно применять по крайней мере к двум различным предметам изучения. При более высоком уровне претензий, но, вероятно, с меньшей степенью уверенности можно надеяться разработать нечто подобное «спектру» теорий — систему систем, которая может выполнять функцию «целостного образа» (Gestalt'a) при создании теорий. Подобные «целостные образы» имеют важное значение в специальных науках, направляя исследования на заполнение пробелов, фиксируемых в этих образах. Так, периодическая таблица элементов в химии в течение многих десятилетий направляла исследования по пути открытия неизвестных элементов, чтобы заполнить пробелы в таблице, пока таблица не была заполнена. Аналогичным образом и «система систем» может оказаться важной для привлечения внимания теоретиков к пробелам в теоретических моделях, а иногда даже и для указания методов, с помощью которых эти пробелы можно заполнить.
Потребность в общей теории систем усугубляется современной социальной ситуацией в науке. Знание не есть нечто существующее и растущее само по себе. Оно является функцией человеческих индивидов и социальной организации. Знание, можно сказать, всегда есть то, что кто-нибудь знает: самое совершенное изложение знания в письменном виде не является знанием, если оно никому не известно. Всякое знание возрастает по мере получения значимой информации, то есть по мере получения познающим субъектом сообщений, которые способны преобразовать имеющееся у него знание. Мы оставим в стороне вопрос о том, какие преобразования лежат в основе роста знания, определив «семантический рост» знания как такие преобразования, о которых могут с пользой говорить, письменно или устно, люди, имеющие на это право. Можно сказать, что наука есть то, о чем с пользой могут говорить ученые, когда они выступают в роли ученых. Кризис науки в настоящее время усиливается из-за того, что возрастают трудности проведения таких полезных обсуждений в рамках ученого мира в целом. Специализация опережает профессионализацию, связь между отдельными дисциплинами все больше затрудняется, и Республика Познания делится на изолированные субкультуры, между которыми имеется лишь видимость связи, — ситуация, угрожающая интеллектуальной гражданской войной. Причина такого разделения в сфере знания заключается в том, что в ходе специализации специализируются сами получатели информации. Поэтому физики разговаривают только с физиками, экономисты — только с экономистами; хуже того: специалисты по ядерной физике говорят только со специалистами по ядерной физике, а знатоки эконометрии — только со знатоками эконометрии. Иногда удивляешься тому, что наука еще не превратилась в сборище замуровавшихся поодиночке отшельников, каждый из которых бормочет про себя слова на языке, понятном только ему одному. В наше время искусства вытеснили науки в пустыню взаимного непонимания, но это, вероятно, является результатом того, что быстрота прозрений искусства позволяет проникать в будущее скорее, чем медленная, кропотливая работа ученого. Но чем больше наука делится па подгруппы и чем слабее становятся связи между дисциплинами, тем более вероятно, что на основе утраты соответствующих связей замедляется общее развитие познания. Распространение глухоты специализации означает, что некто, кто должен знать нечто, известное еще кому-то, не способен обнаружить это из-за отсутствия Обобщающего слуха.
Одна из основных целей общей теории систем заключается в том, чтобы, создав такой Обобщающий слух и развив основу общей теории, дать возможность одному специалисту устанавливать соответствующие связи с другими специалистами. Скажем, экономисту, понимающему сильную формальную аналогию между теорией полезности в экономике и теорией поля в физике [2], очевидно, легче воспринимать знания от физиков, чем экономисту, не понимающему этой аналогии. Точно так же специалист, работающий с понятием роста, — будь то кристаллограф, вирусолог, цитолог, физиолог, психолог, социолог или экономист — более восприимчив к достижениям других отраслей, если ему известны многие аналогии процесса роста в сильно различающихся эмпирических областях знания.
То там, то здесь возникает спрос на общую теорию систем. Несколько затруднительнее выяснить предложение. Существует ли оно и если да, то где? Есть ли возможность увеличить предложение и если есть, то каким образом? Ситуация может быть охарактеризована как обещающая и волнующая, хотя не совсем ясно, что обещают или что назревает. Иногда в течение определенного времени в науке получает распространение так называемое междисциплинарное движение. Первым признаком этого обычно является развитие гибридных дисциплин. Так, в третьей четверти XIX века возникла физическая химия, во второй четверти XX века — социальная психология. В физических и биологических науках перечень гибридных дисциплин в настоящее время достаточно длинен: биофизика, биохимия, астрофизика — все эти науки хорошо разработаны. В социальных науках довольно хорошо разработана социальная антропология, а экономическая психология и экономическая социология только начинают развиваться. Имеются признаки того, что может возродиться даже политическая экономия, скончавшаяся в младенческом состоянии несколько сот лет назад.
В последние годы имеет место значительное возрастание интереса к «сложнорожденным» комплексным дисциплинам. Гибридные дисциплины, как следует уже из способа написания их названий, происходят от двух уважаемых и почтенных академических родителей. Новые комплексные дисциплины имеют более разнообразных, а иногда даже неизвестных предков и являются продуктом перестройки материала, накопленного во многих различных областях исследования. Кибернетика, например, родилась из электротехники, нейрофизиологии, физики, биологии и даже немного из экономики. Теория информации, которая ведет происхождение от техники связи, может применяться во многих областях, включая биологию и социальные науки. Теория организации происходит из экономики, социологии, техники, физиологии, и наука об управлении является в равной мере продуктом многих дисциплин.
В эмпирическом и практическом плане междисциплинарное движение находит отражение в развитии различного рода межведомственных институтов. Некоторые из них строятся на базе одной изучаемой ими эмпирической области; таковы, например, институты промышленных отношений, общественного управления, международных отношений и т. д. В основе организации других лежит применение общей методологии ко многим различным областям и проблемам; таковы, например, научно-исследовательский центр и центр групповой динамики в Мичиганском университете. Вероятно, гораздо более важным, чем эти заметные достижения, является, хотя это трудно понять и обнаружить, растущее во многих учреждениях недовольство, особенно на уровне аспирантских исследований, существующими традиционными теоретическими принципами, которые лежат в основе эмпирических исследований, образующих основную часть докторских диссертаций. Возьмем всего лишь один пример из области, с которой я наиболее знаком. По традиции изучение трудовых отношений, денежного и банковского дела и иностранных капиталовложений ведется в экономических учреждениях. Однако многие из необходимых теоретических моделей и построений в этих сферах возникают не из экономической теории, как обычно учат, а из социологии, социальной психологии и культурной антропологии. Тем не менее исследователям в экономическом учреждении редко представляется возможность познакомиться с такого рода теоретическими моделями, могущими иметь отношение к их исследованиям, и они спешат овладеть экономической теорией, в большей своей части бесполезной для них.
Очевидно, что в настоящее время наблюдается большое оживление в сфере междисциплинарных исследований. Однако, чтобы это оживление было продуктивным, оно должно быть поставлено в рамки определенного согласования. В противном случае междисциплинарное движение легко может выродиться в движение без дисциплины. Поэтому междисциплинарное движение, поскольку оно не может терять чувства формы и структуры, выражаемого понятием «дисциплина» в различных специальных дисциплинах, должно определить свою собственную структуру. Это я считаю главной задачей общей теории систем и потому всю оставшуюся часть настоящей статьи намерен посвятить рассмотрению некоторых возможных путей построения общей теории систем.
Сами собой напрашиваются два возможных подхода к построению общей теории систем, причем эти подходы следует считать скорее дополняющими друг друга, чем конкурирующими, или по крайней мере считать двумя путями, каждый из которых заслуживает изучения. Первый подход заключается в том, чтобы рассмотреть эмпирический универсум, выбрать некоторые общие явления, которые обнаружены во многих различных дисциплинах, и попытаться построить общие теоретические модели, относящиеся к этим явлениям. Второй подход заключается в том, чтобы расположить эмпирические области в соответствии с иерархией сложности организации их исходных «индивидов» или единиц поведения и попытаться проанализировать уровень абстракции, специфический для каждого уровня иерархии.
Приведем несколько примеров первого подхода, которые помогут пояснить его существо, хотя они и не претендуют на полноту. Почти во всех дисциплинах мы обнаруживаем примеры популяций — совокупностей индивидов, объединенных определенным образом; в такой совокупности индивиды добавляются (новорожденные) и убавляются (умершие), а наиболее подходящей и поддающейся определению переменной является возраст индивида. Такие популяции обнаруживают свои особые динамические свойства, которые часто можно описать с помощью довольно простых систем дифференциальных уравнений. Популяции различных видов, кроме того, обнаруживают динамические взаимодействия между собой, как, скажем, в теории Вольтерра. Модели изменения и взаимодействия популяций строятся в множестве самых различных областей — они есть в экологических системах в биологии, в теории капитала в экономике, имеющей дело с популяциями товаров, в социальной экологии и даже в решении некоторых проблем статистической механики. Во всех этих областях изменение популяций как по абсолютной величине, так и по структуре можно рассматривать в терминах функций рождаемости и выживания, относимых к различным аспектам системы, в частности к числу родившихся и умерших в определенных возрастных группах. Во всех этих областях взаимодействие популяций можно рассматривать в терминах конкурентных, дополнительных друг относительно друга или паразитических взаимосвязей между популяциями различных видов независимо от того, состоят ли эти виды из животных, товаров, социальных классов или молекул.
Другим феноменом, имеющим почти универсальное значение для всех дисциплин, является взаимодействие индивида с окружающей его средой. Каждая дисциплина изучает определенный вид индивидов: электрон, атом, молекулу, кристалл, вирус, клетку, растение, животное, человека, семью, племя, государство, церковь, фирму, корпорацию, университет и т. д. Каждый из этих индивидов обнаруживает «поведение» — действие или изменение; считается, что это поведение связано неким образом со средой, окружающей индивида, то есть с другими индивидами, с которыми он входит в контакт или вступает в определенные взаимоотношения. Считается, что каждый индивид представляет собой структуру или комплекс индивидов, которые на порядок ниже самого индивида: атомы состоят из протонов и электронов, молекулы — из атомов, клетки — из молекул, растения, ж ивотные и люди — из клеток, социальные организации — из людей. «Поведение» каждого индивида объясняется структурой или конфигурацией индивидов более низкого порядка, из которых состоит данный индивид, или определенными принципами равновесия, или гомеостазиса, в соответствии с которыми определенные «состояния» индивида являются «предпочтительными». Поведение описывается в терминах восстановления этих предпочтительных состояний, когда они нарушаются в результате изменения окружающей среды.
Еще одним феноменом, имеющим универсальное значение, является рост. Теория роста мыслится как составная часть теории «поведения» индивида, причем рост является одним из важнейших аспектов «поведения ». Тем не менее имеются значительные различия между теорией равновесия и теорией роста, которые, вероятно, оправдывают выделение теории роста в особый раздел. Едва ли найдется наука, в которой явление роста не имеет определенного значения, и хотя рост кристаллов, эмбрионов и обществ сильно различается по сложности, тем не менее многие принципы и понятия, важные на более низких уровнях, проявляются также и на более высоких уровнях. Некоторые феномены роста можно рассматривать в терминах относительно простых моделей популяций, решение которых дает кривые роста единичных переменных. На более сложных уровнях доминирующими становятся структурные проблемы, а в центре внимания оказываются сложные взаимосвязи между ростом и формой. Однако все феномены роста настолько похожи, что предположение о возможности построения общей теории роста отнюдь не является бессмысленным [3].
Особый аспект теории индивида, а также взаимоотношений между индивидами, которые можно выделить для специального изучения, образует теория информации и связи. Понятие информации, разработанное Шенноном, находит много интересных применений за пределами сферы своего происхождения — электротехники. Оно, конечно, не пригодно для рассмотрения проблем семантического уровня связи. На биологическом уровне, однако, понятие информации может использоваться для разработки общих понятий структурности и абстрактной меры организации, которые дают нам, так сказать, третью основную размерность наряду с массой и энергией. Процессы связи и информации обнаружены в самых разнообразных эмпирических ситуациях, и они, бесспорно, важны для развития организации как в биологическом, так и в социальном мире.
Эти различные подходы к общей теории систем путем анализа различных аспектов эмпирического мира могут в конечном счете привести к чему-то вроде общей динамической теории поля действия и взаимодействия. До этого, однако, еще далеко.
Второй возможный подход к общей теории систем заключается в упорядочении теоретических систем и понятий сообразно иерархии их сложности, в принципе соответствующей сложности индивидов различных эмпирических областей. Этот подход является более систематическим, чем первый, приводящий к «системе систем». Однако он не может полностью заменить первый подход, поскольку всегда могут найтись важные теоретические понятия и конструкты, выходящие за рамки систематических построений. Ниже предлагается следующий возможный порядок расположения «уровней» теоретического рассуждения.
I. Первый уровень — это уровень статической структуры. Его можно назвать уровнем основ. Это география и анатомия универсума — расположение электронов вокруг ядра, атомов в молекулярной формуле, расположение атомов в кристалле, анатомия генов, клетки, растения, животного, картографическая характеристика Земли, солнечной системы, астрономической Вселенной. Точное описание этих основ представляет собой начало организованного теоретического знания почти в любой области, поскольку без точности в описании статических взаимосвязей невозможна точная функциональная или динамическая теория. Таким образом, революция, совершенная Коперником, в действительности явилась открытием новой статической основы для солнечной системы, что дало возможность более просто описать динамику этой системы.
II. Следующий уровень систематического анализа — это уровень простой динамической системы с детерминированными, необходимыми движениями. Его можно назвать уровнем часового механизма. Сама солнечная система — это, несомненно, огромные часы Вселенной, с точки зрения человека, а чрезвычайно точные предсказания астрономов являются свидетельством высокого качества изучаемого ими часового механизма. Простые машины, такие, как рычаг и блок, и даже более сложные, например паровозы и динамомашины, попадают в основном в эту категорию. Сюда же относится большая часть теоретической структуры физики, химии и даже экономики. Необходимо выделить два особых случая. Простые равновесные системы действительно попадают в разряд динамических, так как каждую равновесную систему следует считать предельным случаем динамической системы, а ее устойчивость нельзя определить иначе как из свойств породившей ее динамической системы. Стохастические динамические системы, достигающие равновесия, несмотря на всю их сложность, также относятся к этой группе систем; например, согласно современной точке зрения на атом и даже молекулу, каждое состояние системы или ее части определяется с некоторой вероятностью, а целое тем не менее обнаруживает наличие детерминированной структуры. В данном случае важны два типа аналитического метода, которые, пользуясь терминологией экономистов, можно назвать сравнительной статикой и точной (true) динамикой. В сравнительной статике мы сравниваем два равновесных положения системы при различных значениях основных, параметров. Эти равновесные положения обычно выражаются в виде решения некоторой системы уравнений. Метод сравнительной статики заключается в сравнении решений, когда изменены параметры уравнений. Таким способом решаются наиболее простые механические задачи. С другой стороны, в методе точной динамики мы представляем систему в виде набора (set) разностных или дифференциальных уравнений, решение которых отыскивается затем для каждой переменной в форме некоторой эксплицитной функции времени. Такая система может достичь положения стационарного равновесия, а может и не достичь — имеется много примеров взрывных динамических систем; одним из самых простых является рост суммы в сложных процентах. Многие физические и химические реакции и многие социальные системы фактически обнаруживают тенденцию к равновесию — в противном случае мир давно бы разрушился или взорвался.
III. Следующий уровень — это уровень управляющего механизма, или кибернетической системы; его можно назвать уровнем термостата. Такая система отличается от простой стабильной равновесной системы главным образом тем, что передача и переработка информации составляют основную часть этой системы. В результате этого положение равновесия не просто определяется уравнениями системы, но система будет стремиться к сохранению любого данного равновесия в некоторых пределах. Так, термостат будет поддерживать любую температуру, на которую его можно настроить; температура равновесия системы не определяется исключительно ее уравнениями. Особенность здесь, несомненно, заключается в том, что существенной переменной динамической системы является разность между «наблюдаемым», или «зарегистрированным», значением выбранной переменной и ее «идеальным» значением. Если эта разность не равна нулю, то система стремится уменьшить ее; так, печь повышает температуру, когда регистрируемая температура слишком низка, и выключается, когда регистрируемая температура слишком высока. Модель гомеостата, которая так важна в физиологии, является примером кибернетического механизма, и такие механизмы обнаруживаются во всех эмпирических исследованиях в биологии и социальных науках.
IV. Четвертый уровень — это уровень открытой системы, или самосохраняющейся (self-maintaining) структуры. Это тот уровень, на котором жизнь начинает отличаться от не-жизни: его можно назвать уровнем клетки. Нечто подобное открытой системе существует, несомненно, даже в физико-химических равновесных системах: атомные структуры самосохраняются в среде непрерывно изменяющихся (throughput) электронов, молекулярные структуры — в среде непрерывно изменяющихся почв, пожары и реки также, по сути дела, являются открытыми системами очень простого типа. Однако по мере повышения уровня сложности организации и приближения его к уровню живых систем свойство самосохранения структуры в среде непрерывно изменяющегося вещества приобретает доминирующее значение. Атом или молекула могут, по-видимому, существовать без непрерывного изменения; существование даже простейшего живого организма невозможно без поглощения, выделения и метаболического обмена. Тесно связано со свойством самосохранения и свойство самовоспроизведения. Вполне возможно, что самовоспроизведение есть свойство более примитивной, или «низшей по уровню», системы, чем открытая система, и что ген и вирус, например, способны самовоспроизводиться, не являясь открытыми системами. По-видимому, не столь существен вопрос о том, в какой точке шкалы роста сложности начинается «жизнь». Ясно, однако, что с того времени, как мы подошли к системам, которые самовоспроизводятся и самосохраняются в среде изменяющегося вещества и энергии, мы уже имеем нечто, к чему трудно было бы не применить название «жизнь».
V. Пятый уровень можно назвать уровнем генетического сообщества; он типичен для растений и преобладает в эмпирической действительности ботаника. Характерными особенностями этих систем являются, во-первых, разделение труда среди клеток, направленное на формирование сообщества клеток с дифференцированными и взаимозависимыми частями (корни, листья, семена и т. д.), и, во-вторых, резкая дифференциация между генотипом и фенотипом, связанная с феноменом эквифинальности или «запрограммированного» (blueprinted) роста. На этом уровне нет высокоспециализированных органов чувств, а рецепторы информации рассеяны и не способны перерабатывать большие количества информации — сомнительно, что дерево может различить нечто большее, чем свет от темноты, длинные дни от коротких, холод от тепла.
VI. По мере перехода от мира растений к царству животных мы постепенно вступаем на новый уровень, уровень животных, который характеризуется повышенной мобильностью, телеологическим поведением и самосохранением. Здесь мы сталкиваемся с развитыми специализированными рецепторами информации (глаза, уши и т. д.), обеспечивающими громадный рост поглощаемой информации; мы сталкиваемся также с развитой нервной системой, которая в конечном счете превращается в мозг—преобразователь принятой информации в знание или образ. По мере того как мы поднимаемся по шкале жизни животных, поведение все больше представляет собой реакцию не на конкретный стимул, а на образ или знание, иными словами — на схватывание окружающей среды как целого. Такой образ, несомненно, определяется в конечном счете информацией, полученной организмом, однако отношение между восприятием информации и созданием образа является чрезвычайно сложным. Оно представляет собой не просто собирание или накопление полученной информации, хотя и это часто имеет место, но преобразование информации в нечто, по существу отличное от самой информации. После того как структура образа твердо установлена, большая часть получаемой информации вызывает очень малые изменения в образе — она как бы проходит сквозь свободную (loose) структуру, не затрагивая ее, подобно тому как субатомная частица может пройти сквозь атом, не вызвав никаких нарушений. Иногда, однако, информация «захватывается» образом и добавляется к нему, а иногда она поражает нечто вроде «ядра» образа, и тогда происходит реорганизация с многообещающими и радикальными изменениями в поведении, причем стимул для ответной реакции может казаться очень незначительным. Трудности в предсказании поведения таких систем возникают главным образом из-за подобного вторжения образа между стимулом и реакцией.
VII. Следующий уровень — это уровень человека. Здесь отдельный человек рассматривается как система. В дополнение ко всем или почти всем свойствам животных систем человек обладает самосознанием, которое есть нечто отличное от простого самосохранения. Его образ, помимо того, что он гораздо более сложен, чем даже у наиболее высокоразвитых животных, обладает свойством самоотражения — он не только знает, но знает, что он знает. Это свойство, вероятно, связано с феноменом языка и символизма. Именно способность говорить — способность производить, передавать и интерпретировать символы в противоположность простым сигналам, таким, как предупреждение об опасности криком у животных, — наиболее отчетливо отличает человека от его более скромных собратьев. Человек отличается от животных также более сложным представлением о времени и об отношениях; человек, вероятно, единственный организм, который знает, что он умрет, который в своем поведении имеет в виду весь жизненный путь и даже больше, чем жизненный путь. Человек существует не только во времени и пространстве, но и в истории, и на его поведение сильно влияет его точка зрения на временной процесс, в котором протекает его жизнь.
VIII. В силу жизненной важности для отдельного человека символических образов и поведения, которое базируется на них, нелегко провести отчетливую грань между уровнем отдельного человеческого организма и следующим уровнем, то есть уровнем социальных организаций. Несмотря на случайные рассказы об одичавших детях, воспитанных животными, практически не известен человек, который был бы изолирован от своих собратьев. Символический образ настолько важен в поведении человека, что предполагается, что действительно изолированный человек не был бы «человеком» в обычном смысле, хотя потенциально он был бы человеком. Тем не менее по некоторым причинам удобно отличать отдельного человека как систему от окружающих его социальных систем, и в этом смысле можно сказать, что социальные организации образуют другой уровень организации. Единицей таких систем является, вероятно, не человек — отдельный человек, как таковой, — а роль — «часть» личности, принимающая участие в соответствующей организации или ситуации. Представляется заманчивым определить социальные организации или почти любую социальную систему как множество ролей, связанных воедино каналами связи. Однако никогда не следует полностью, пренебрегать взаимосвязями между ролью и человеком: человек в несвойственной ему роли может стать менее собой, но он в то же время сделает роль более подходящей для себя, а на восприятие роли влияют личные свойства тех, кто играл ее в прошлом2. На этом уровне мы должны рассматривать содержание и значимость сообщений, природу и масштабы систем ценностей, преобразование образов в факт истории, символизацию искусства, музыки и поэзии, а также сложную гамму человеческих эмоций. Эмпирической Вселенной здесь являются человеческая жизнь и общество во всей их сложности и богатстве.
IX. Чтобы завершить построение иерархии систем, мы должны добавить последнюю башенку, включающую трансцендентальные системы, даже если нас обвинят в том, что мы строим Вавилонскую башню на песке. Имеются, однако, не поддающиеся анализу абсолюты и неизбежные непостижимости; им также свойственны систематическая структура и определенные взаимоотношения. Для человека настанет печальный день, когда никому не будет разрешено задавать вопросы, на которые нельзя ответить.
Таким образом, одним из преимуществ выявления иерархии систем является то, что она дает нам некоторое представление об имеющихся пробелах как в теоретических, так и в эмпирических знаниях. Адекватные теоретические модели простираются приблизительно до четвертого уровня, но не дальше. Практически на всех уровнях недостаточно эмпирических знаний. Так, на уровне статической структуры достаточно адекватные описательные модели имеются для географии, химии, геологии, анатомии и описательной социальной науки. Однако даже на этом простейшем уровне проблема адекватного описания сложных структур еще далеко не решена. Теория составления индексов и каталогов, например, находится на ранней стадии развития. Библиотечные работники достаточно хорошо знают, как составлять каталоги книг, химики начали каталогизировать структурные формулы, а антропологи — черты культур. Каталогизирование событий, идей, теорий, статистик и эмпирических данных только началось. Но само увеличение количества сведений со временем заставит нас иметь более подходящие системы каталогизирования и поиска информации, чем те, которыми мы располагаем сейчас. Это, вероятно, основная нерешенная теоретическая проблема на уровне статической структуры. В эмпирической области имеются еще большие разделы, где статические структуры очень плохо известны, хотя знания быстро накапливаются благодаря новым исследова тельским устройствам, таким, как электронный микроскоп. Однако анатомия той части эмпирического мира, которая находится между большой молекулой и клеткой, все еще не ясна по многим пунктам. Но именно эта область — область, которая включает, например, гены и вирусы, — хранит секрет жизни, и, до тех пор пока ее анатомия не станет ясной, природа рассматриваемых здесь функциональных систем неизбежно будет неясной.
Уровень «часового механизма» — это уровень классической естественной науки, особенно физики и астрономии, и это, вероятно, наиболее полно разработанный уровень на нынешней стадии познания, особенно если мы расширим это понятие и включим в него теорию поля и стохастические модели современной физики. Однако даже здесь есть существенные пробелы, особенно на более высоких эмпирических уровнях. Следует еще многое узнать о простой механике клеток и нервных систем и о механике мозга и сообществ.
За пределами второго уровня становится все меньше адекватных теоретических моделей. В последние несколько лет были достигнуты большие успехи на третьем и четвертом уровнях. Теория управляющих механизмов (термостаты) выделилась в новую дисциплину — кибернетику, а теория самосохраняющихся, или открытых, систем также достигла больших успехов. Но едва ли можно утверждать, что в этих областях было сделано нечто большее, чем первые шаги. Например, мы очень мало знаем о кибернетике генов и генетических системах и еще меньше о механизмах управления, характерных для интеллектуального и социального миров. Точно так же, по существу, остаются непостижимыми во многих отношениях процессы самосохранения, и, хотя теоретически предлагали построить самосохраняющуюся машину, которая была бы подлинной открытой системой, мы, вероятно, еще очень далеки от того, чтобы действительно построить такое механическое подобие жизни.
За пределами четвертого уровня можно сомневаться в наличии даже зачатков теоретических систем. Сложный механизм роста, с помощью которого генетический комплекс организует вещество вокруг себя, почти полностью остается тайной. До настоящего времени, что бы ни произошло в будущем, только бог способен создать дерево. Перед лицом живых систем мы почти беспомощны; мы можем время от времени вступать в кооперацию с системами, которых мы не понимаем: мы не можем даже начать воспроизводить их. Неясное положение медицины, которая представляет собой нечто среднее между таинством и наукой, свидетельствует о состоянии систематических знаний в этой области. По мере того как мы поднимаемся вверх по шкале сложности, отсутствие соответствующих теоретических систем становится все более заметным. Мы с трудом можем себе представить, как построить систему, которая могла бы быть в некотором доступном пониманию смысле «сохраняющейся», и еще менее — систему, обладающую самосознанием. Тем не менее, по мере того как мы переходим к уровню человека и социальному уровню, происходит странная вещь: тот факт, что мы располагаем, так сказать, внутренним следом, указывающим нам путь, поскольку мы сами являемся системами, которые мы изучаем, позволяет нам использовать системы, которых мы в действительности не понимаем. Почти непостижимо, что мы сумеем создать машину, которая сочиняла бы стихи; тем не менее стихи создаются глупцами, похожими на нас, с помощью процессов, которые в основном скрыты от нас. Тип знания и умения, которым мы располагаем на символическом уровне, сильно отличается от типа знания и умения, которым мы располагаем на более низких уровнях; это можно сравнить, скажем, со «знаниями» гена и соответственно со знаниями биолога. Однако это действительные знания, и они являются источником творческих достижений человека как художника, писателя, архитектора и композитора.
Вероятно, одним из наиболее ценных применений указанной схемы является желание помешать нам принять в качестве окончательного уровень теоретического анализа, который ниже уровня изучаемого нами эмпирического мира. Поскольку в известной степени каждый уровень включает все низшие относительно него уровни, много ценной информации и данных можно получить, подходя с позиций систем низкого уровня к предметам изучения более высокого уровня. Так, большая часть теоретических схем социальных наук все еще находится на уровне (II), лишь в последнее время начав подниматься до уровня (III), хотя очевидно, что сущность предмета исследования относится к уровню (VIII). Экономическая наука, например, в значительной степени есть «механика полезности и эгоизма», по блестящему выражению Джевонса. Ее теоретическая и математическая основа выведена главным образом из уровня теории простого равновесия и динамических механизмов. В ней только начали использовать такое понятие, как информация, соответствующее уровню (III), и до сих пор не прибегают к системам более высокого уровня. Кроме того, успех, достигнутый с помощью этого несовершенного метода, незначителен и в том смысле, что любому, кто хоть немного знаком с экономической наукой, лучше и не пытаться заниматься экономическими системами. Тем не менее с определенного момента успех экономической науки будет зависеть от ее способности вырваться из этих систем низшего уровня, которые полезны только в качестве первых приближений, и использовать системы, которые более непосредственно соответствуют ее универсуму, когда, конечно, эти системы обнаружены. Можно привести много других примеров, скажем абсолютно неуместное использование в психоаналитической теории понятия энергии или неспособность психологии в течение длительного времени освободиться от бесплодной модели стимул—реакция.
Наконец, указанная схема может служить некоторым особым предупреждением даже для науки об управлении. Представляется, что эта новая дисциплина значительно отличается от чрезвычайно простых механических моделей в теории организации и управления. Тот факт, что она придает значение системам связи и организационной структуре, принципам гомеостазиса и роста, процессам принятия решения в условиях неопределенности, выводит нас за пределы простых моделей максимизации поведения, даже тех из них, которые относятся к последнему десятилетию. Подобное повышение уровня теоретического анализа, несомненно, приведет к более мощным и плодотворным системам. Однако никоим образом нельзя забывать, что даже эти достижения не выведут нас существенно за пределы третьего и четвертого уровней и что, занимаясь человеческими личностями и организациями, мы занимаемся такими системами эмпирического мира, которые мы не в состоянии представить в законченном виде. Поэтому мы не должны быть очень удивлены, если наши более простые системы, несмотря на все их значение и справедливость, вдруг вызовут у нас разочарование.
Я выбирал заглавие для своей статьи, учитывая различные оттенки, которые оно может иметь. Общая теория систем есть скелет науки в том смысле, что ее целью является разработка основ или структур систем, на которые наращиваются плоть и кровь отдельных дисциплин и отдельных предметов исследования в их движении к упорядоченному и последовательно построенному телу знания. Это напоминает в некотором смысле скелет в шкафу — шкафом в этом случае является нежелание науки допустить даже незначительный прогресс в области систематизации и ее стремление закрыть дверь перед проблемами и предметами исследования, которые не могут быть легко втиснуты в простые механические схемы. Наука, несмотря на все ее достижения, все еще должна пройти большой путь. Общая теория систем может иногда оказаться в затруднении, пытаясь указать, как далеко нам предстоит еще идти, или пытаясь подходить с чрезмерными философскими требованиями к достаточно простым системам. Однако она все же может быть в некоторой степени полезна для определения пути, по которому мы должны идти. Скелет должен выйти из шкафа, пока его высохшие кости еще могут жить.
| ↑ | Оглавление | ||
| ← | Математические аспекты абстрактного анализа систем (А. Рапопорт) | Общая теория систем как новая научная дисциплина (У. Росс Эшби) | → |
© Виктор Сафронов, 2006–2017
Пользовательское соглашение | RSS | Поддержать проект | Благодарности