И. В. Блауберг, Э. Г. Юдин
| ↑ | Оглавление | ||
| ← | «Системно-структурная методология и диалектический материализм» | Глава 4: Философские аспекты исследования систем. «Системная «картина мира» | → |
После рассмотрения предпосылок системного подхода и его методологических характеристик представляется естественным дать общую картину современного состояния исследований, опирающихся на системный подход. Задача эта, однако, далеко не так проста, как может показаться на первый взгляд. С одной стороны, в ряде работ Л. Берталанфи нарисована чрезвычайно широкая панорама распространения системных идей, так или иначе затрагивающая практически все отрасли современного научного знания. С другой стороны, при более строгом отборе общая характеристика современного состояния системных исследований помимо обычных трудностей всякой критико-библиографической работы сопряжена и с затруднениями иного рода, возникающими в силу специфики статуса рассматриваемой научной области. Прежде всего встает такой вопрос: какого типа работы должны стать предметом анализа? Иными словами, каков критерий отнесения тех или иных работ к разряду системных?
Очевидно, что таким критерием не может быть употребление в том или ином исследовании терминов «система», «элемент», «структура» и им подобных. Этот признак не является ни необходимым, ни достаточным. Можно назвать целый ряд работ, в которых эти термины не используются и в которых тем не менее явно выражена системно-структурная интенция. Таковы, в частности, работы русского врача-физиолога Н. А. Белова. В то же время имеется немало статей и книг, где эти термины не только употребляются, но и выносятся в заглавие в качестве специального предмета рассмотрения, и все же по полученным результатам эти работы весьма затруднительно отнести к системным исследованиям в собственном смысле слова. В особенности это относится к работам философского профиля. Это и не удивительно — ведь в языке философии эти термины используются с незапамятных времен и, подобно осадочным породам, содержат массу напластований самого различного значения.
Таким образом, отбор литературы не может проводиться по терминологическому принципу. Этим мы отнюдь не хотим сказать, что для системных исследований несущественны употребляемые термины или понятия. Напротив, понятийный аппарат занимает весьма важное место в ряду логико-методологических средств системного исследования. Но в современном исследовании, имеющем эксплицитно выраженную системную направленность, понятия «система», «структура» и т. п. сопрягаются, как правило, с группой других понятий («среда», «связь», «управление» и др.) и приобретают свое значение лишь через взаимоотнесенность с ними. При этом данные понятия могут сочетаться различным образом и обладать различным приоритетом. Решение же вопроса о том, какой именно тип (или типы) сочетания понятий реализует системный подход, зависит от принятой нами трактовки самого системного подхода.
Складывается парадоксальная ситуация — несмотря на то, что системные исследования всеми уже признаются как существующий факт и каждый интуитивно ощущает за этим названием какое-то определенное содержание, относительно многих работ часто возникает оправданное сомнение: можно ли отнести их к разряду системных? Причиной этих затруднений является в конечном счете невыявленность предметной области системного исследования, отсутствие более или менее однозначного ее понимания. С чем имеет дело системный подход — с определенным, ограниченным классом реальных объектов или с определенной стороной, особым «срезом» всей действительности? Выражается ли он в совокупности строгих логико-методологических средств или представляет собой лишь некоторую ориентацию исследовательской деятельности? Ориентирован ли он на всю существующую науку или лишь на некоторые ее направления? По всем этим вопросам в современной литературе нет единодушия, хотя очевидно, что они альтернативны и обусловливают разное понимание предмета системных исследований.
Сразу же подчеркнем, что, относя те или иные работы к классу системных исследований, мы далеки от мысли связывать с этим какие бы то ни было оценочные критерии. Исследования, рассматриваемые нами в качестве «системных», не «лучше» и не «хуже» других — они просто отличаются от них по своим задачам, подходу, используемым понятийным средствам. Назвать какоелибо исследование несистемным — не значит как-то принизить его, даже если речь идет о системном и соответственно несистемном исследовании одного и того же объекта. Показателем глубины и эффективности исследования является в конечном счете полученный результат.
Существующая и все усиливающаяся разнородность системных исследований заставляет скептически отнестись к возможности достижения единогласия по названным вопросам в ближайшие годы. Однако несмотря на это обстоятельство (а скорее даже благодаря ему), каждый исследователь, работающий в области методологии системных исследований, не может уйти от необходимости сформулировать свое отношение к этому кругу проблем и тем самым перейти в плоскость выявления оснований системного подхода: что его рождает и питает, какие цели ставит он перед собой, каким тенденциям в развитии современной науки он отвечает. Не составляют исключения в этом отношении и авторы настоящей работы. Как следует из сказанного в предыдущих главах, системный подход в нашем понимании является не чем иным, как стремлением осознать происходящие в настоящее время в ряде важнейших областей науки существенные изменения стиля научного мышления, т. е. является одной из форм самосознания пауки. Его отличие от дhугих форм этого самосознания состоит в том, что в рамках системного подхода наука осознает характер, состояние и соответствие (или несоответствие) наличных или создаваемых ею методологических средств специфическим задачам исследования и конструирования сложных объектов. Именно поэтому мы квалифицировали системный подход как преимущественно и главным образом методологическое направление современной науки.
Отсюда следует, что из всей совокупности системных исследований нас будут интересовать в первую очередь те и постольку, которые и поскольку связаны с выявлением роли специфически системных познавательных средств в процессе функционирования научного знания. А так как в системных исследованиях наибольшая нагрузка приходится на долю таких понятий, как «система», «целостность», «связь» и им подобные, основной предмет нашего рассмотрения в данном случае составит литература, посвященная методологическим функциям именно этих понятий. При этом мы не будем сейчас касаться обширной области приложений системного подхода в специальных научных и технических дисциплинах, если соответствующие работы не затрагивают непосредственно методологическую проблематику. Разумеется, было бы весьма поучительно проследить, приложением каких именно принципов и идей эти исследования являются, и отчасти такая работа будет нами проделана в заключительных главах книги; теперь же нас интересует более общая характеристика сферы системных исследований.
Таким образом, мы будем исходить из того, что системный подход находит реализацию в двух основных областях — в области методологии и теории и в области конкретных приложений. Это членение не дает детализированного представления о содержании каждой области, но в целом оно, как нам представляется, не может вызывать разногласий. Правда, надо отметить, что в литературе предпринимались попытки дать более расчлененную типологическую характеристику системных исследований. Такое стремление выражено во многих работах Л. Берталанфи, оно нашло свое проявление и в ряде наших работ, написанных совместно с В. Н. Садовским [25, 26, 222а]. Однако, как показал опыт, все эти схематические построения Служат прежде всего для удобства обзора и группировки различных направлений системных исследований, но не уменьшают их гетерогенности. К тому же по мере появления новых направлений, не укладывающихся в первоначальные схемы, одни и те же специалисты вынуждены довольно значительно трансформировать сами основания такой типологии.
Этот факт является достаточно красноречивым свидетельством принципиальной открытости системного подхода, не позволяющей трактовать его как строго определенную совокупность познавательных принципов и средств (очевидно, что именно такого рода совокупность сравнительно легко поддается типологической характеристике). Подобную незавершенность, «текучесть» принципов и исследовательских средств мы отнюдь не склонны рассматривать в качестве органического недостатка или показателя несовершенства системного подхода. Напротив, открытость позволяет ему вбирать в себя новые идеи и методы и благодаря этому успешно выполнять основную функцию методологического подхода — служить ориентиром конкретной исследовательской деятельности в условиях бурного развития науки.
После этих предварительных замечаний охарактеризуем кратко состояние системных исследований в нашей стране. Мы сознательно исключаем из этой характеристики зарубежную системную литературу, поскольку она достаточно подробно и систематически проанализирована в целом ряде работ, опубликованных у нас за последние годы (см., в частности, [7, 18—20, 62, 76, 77, 102, 135, 141]). С другой стороны, советские работы по вопросам исследования систем пока лишь спорадически упоминаются в отдельных статьях и книгах, но еще не стали предметом систематического рассмотрения; отсутствует даже сколько-нибудь обстоятельная и систематизированная библиография этих работ, хотя их количество, даже по приблизительной и неполной оценке, исчисляется уже не десятками, а сотнями. Сознавая, что детальный анализ отечественной системной литературы представляет специальную задачу и не может быть осуществлен в рамках данной работы в более или менее исчерпывающем виде, мы все же хотели бы наметить некоторые отправные пункты такого анализа.
Прежде всего следует напомнить, что разработка общих принципов системно-структурного исследования является одной из примечательных традиций отечественной науки (она убедительно подчеркнута в работе [161]). Глубокие системные идеи были сформулированы выдающимся русским кристаллографом Е. С. Федоровым еще в конце XIX в. и опубликованы в начале XX в. [176, 177]. Врач Н. А. Белов применительно к физиологии выдвинул в 1911 г. принцип отрицательной обратной связи, имеющей — как это показали более поздние работы по кибернетике — не только биологическое значение (см., в частности, [15, 97]). В определенной форме эти идеи получили развитие в уже характеризовавшейся нами тектологии А. А. Богданова — учении об общих структурных принципах организации. В послеоктябрьские годы выработка системных идей осуществлялась одновременно в различных областях знания, причем характерно, что этот процесс шел независимо в ряде естественных наук и в философии. Системно-структурные принципы развивались такими крупными советскими учеными, как В. И. Вернадский (учение о биосфере), В. Н. Сукачев (биогеоценология), И. И. Шмальгаузен (биология), Н. А. Бернштейн (физиология высшей нервной деятельности) и др. П. К. Анохин еще в начале 30-х годов сформулировал представление о функциональной системе, которое было значительно обогащено в ходе дальнейших экспериментальных и теоретических исследований. Мощным побудительным толчком к разработке общих принципов организации и управления явилось возникновение кибернетики и теории информации.
С другой стороны, в философской литературе начиная с середины 50-х годов была начата разработка философских и логических аспектов исследования сложных развивающихся объектов, причем исходным пунктом для этого послужили прежде всего методологические средства, созданные К. Марксом при подготовке «Капитала». В результате этих исследований был обстоятельно проанализирован метод восхождения от абстрактного конкретному как один из способов изучения сложного объекта [61, 55], выявлены общелогические принципы и приемы исследования систем, обладающих собственной историей [51], начат широкий и систематический анализ понятия «связь» и высказываний о связях [56—59, 191], дана глубокая методологическая трактовка процессов анализа и синтеза [99].
Несколькими годами позже появляется цикл работ по проблеме целостности, разработка которой послужила своего рода введением в философско-методологическую проблематику системных исследований. Следует отметить, что в нашей философской литературе вплоть до конца 50-х годов это понятие практически не подвергалось специальному анализу, несмотря на то, что в произведениях классиков марксизма, как и в работах представителей немецкой классической философии, сыгравших, как известно, роль теоретических предшественников философии марксизма, проблема целостности (тотальности) занимала весьма значительное место. Трудно дать исчерпывающее объяснение этого своеобразного «заговора молчания» вокруг понятия целостности, но, думается, немаловажную роль сыграли здесь два обстоятельства. Во-первых, усиленное внимание, которое уделялось этому понятию в идеалистической философии и социологии, особенно в течениях витализма, холизма и универсализма, исподволь формировало убеждение в том, что понятие целостности и связанный с ним круг проблем имманентно присущи именно и только идеалистическому мировоззрению. Во-вторых, как известно, это понятие не входило в традиционный круг философских категорий и понятий, разрабатывавшихся в нашей литературе в 30—40-х годах. Что же касается принципа всеобщей взаимосвязи и взаимообусловленности явлений, который фигурировал в работах тех лет в качестве закона диалектики, то его содержание отнюдь не совпадало с этой проблемой и не затрагивало целого ряда существенных аспектов диалектики связей целостности. В этом наглядно убеждает содержание книг и многочисленных статей по проблеме целостности, опубликованных в нашей печати за последнее десятилетие (см., например, [12, 22, 74, 127, 199]).
Понятие целостности, используемое главным образом в его методологической функции3, занимает центральное место в понятийном аппарате системного исследования. Можно сказать, что самым основным отличием системного подхода является изначальная и вполне осознаваемая ориентация на изучение объекта как целого и разработку методов такого изучения. Нетрудно заметить, что в сущности все понятия, специфические для системного исследования (система, структура, связь, организация, управление, цель и т. п.), служат тому, чтобы с различных сторон охарактеризовать и конструктивно выразить именно интегративные, целостные свойства предмета. Это очень важно подчеркнуть. Хотя наука (в опоре на философские представления) достаточно давно осознала несводимость целого к сумме частей и важность построения синтетической картины предмета изучения, все же обычным и преобладающим способом движения научного знания до сих пор остается движение от частей к целому, от элементов к системе. При этом задача интеграции полученных знаний нередко остается в тени, а это означает, что теряется целостность объекта изучения. Отсюда можно заключить, что внутренне присущая системному исследованию интенция на целостный охват явлений имеет весьма существенное общенаучное значение.
Наряду с проблемой целостности в 60-е годы в советской литературе была начата разработка понятий структуры и организации. Первое из этих понятий подвергнуто обстоятельному исследованию в ряде работ Н. Ф. Овчинникова [116—119]. Им предложена трактовка структуры как инвариантного аспекта системы, оказавшаяся методологически весьма плодотворной. На биологическом материале философские аспекты понятия структуры рассмотрены в работах М. Ф. Веденова и В. И. Кремянского (см., например, [36]). Широкий философско-социологический анализ проблем организации и управления в их связи с социальной практикой современности проведен Д. М. Гвишиани [45]. К общему руслу методологии системных исследований примыкают и работы Ю. В. Сачкова, посвященные анализу методологической специфики вероятностных методов при изучении сложных объектов действительности (см. [147]).
Первыми работами в нашей литературе, посвященны-, ми собственно системной проблематике в специальном смысле этого слова, явились статьи В. И. Кремянского [75] и В. А. Лекторского и В. Н. Садовского [82]. Заслуживает быть отмеченной в этой связи и работа семинара по вопросам методологии системно-структурного исследования, который был организован философской секцией совета по комплексной проблеме «Кибернетика» при Президиуме АН СССР (обзор работы семинара см. в [157]). Ряд участников этого семинара стали впоследствии специалистами в области системного подхода и его различных приложений.
Системные течения в естествознании, обществоведении, технических науках и философии слились в относительно единый поток собственно системного движения в нашей стране сравнительно недавно, всего лишь несколько лет назад. Наиболее характерной чертой этого движения является его междисциплинарность — равноправное и плодотворное участие представителей разных специальностей (биологов, психологов, математиков, физиологов, философов, историков, логиков, экономистов, лингвистов, социологов, представителей технических наук, историков науки и т. д.) в выработке единого подхода, единого языка системного исследования. И пусть результаты пока внешне не столь впечатляющи, все же сам факт такого объединения усилий, происходящего во многом спонтанно, является весьма симптоматичным. Он говорит о действительно совершающихся сдвигах в стиле научного мышления, которые имеют не только и не столько узкопрактический или частнонаучный, сколько методологический характер, содействуя выдвижению новых исследовательских подходов и задач. А именно в этом состоит главное значение системного подхода.
Среди причин, обусловивших такое объединение усилий специалистов различных областей знания, на первое место следует поставить специфические задачи в сфере техники и управления, возникшие во второй половине XX в. и не поддающиеся решению без применения принципов системного подхода. Что же касается собственно науки, то здесь процесс осознания плодотворности системного подхода находится в настоящее время в стадии своей кульминации. Наряду с теми дисциплинами, которые уже используют системные принципы, в последнее время специалисты начинают обсуждать возможность их применения в других областях знания. Примечательны в этом смысле работы [106] и [137], в которых рассматривается вопрос о применении системного подхода в лингвистике — дисциплине, которая около полувека эффективно использует структуралистскую методологию и, казалось бы, не нуждается в радикальном пересмотре своего методологического аппарата.
Немаловажную роль в развитии системных исследований у нас сыграло также ознакомление советских специалистов с работами по системному подходу и общей теории систем, опубликованными за рубежом, в том числе с работами участников «Общества исследований в области общей теории систем» (наиболее интересные из них опубликованы на русском языке в [62]). Контакты в этой области между советскими и зарубежными учеными были продолжены в августе 1971 г. на XIII Международном конгрессе по истории науки, где была организована специальная подсекция «Истории и перспективы системного подхода и общей теории систем». Материалы конгресса готовятся к публикации; обзор методологических проблем системного исследования, обсуждавшихся на конгрессе, см. в [40].
К настоящему времени в нашей стране сложились системные группы и лаборатории в ряде научно-исследовательских учреждений и высших учебных заведений4. Они пока невелики по размерам, но уже имеют определенную специализацию, свой «профиль». К их числу относятся группы в Одесском государственном университете (построение логико-математического аппарата описания системных объектов); в Институте истории естествознания и техники АН СССР (исследование этапов становления системного подхода в современной науке, разработка его философской и логико-методологической проблематики, исследование статуса общей теории систем, изучение возможностей и путей применения системного подхода к исследованию науки как системы особого рода); в Центральном экономико-математическом институте АН СССР (анализ систем, находящихся в состоянии конфликта, и процессов рефлексивного управления в системах); в Институте философии и права АН Армянской ССР (системный анализ деятельности в ее социологическом аспекте). Кроме того, группы и отдельные исследователи работают по общесистемной проблематике в Институте кибернетики АН Грузинской ССР, в Институте философии АН Украинской ССР и Институте философии АН СССР, в научных учреждениях Москвы, Ленинграда, Новосибирска, Киева, Сева стополя и других городов.
При отсутствии объединяющего научного центра или специального периодического печатного органа, которые могли бы решать задачи координации системных исследований в многочисленных областях науки, техники и социальной практики, эти функции отчасти выполняет ежегодник «Системные исследования», издаваемый с 1969 г. издательством «Наука». Основное участие в подготовке ежегодника принимает сектор системного исследования науки Института истории естествознания и техники АН СССР.
Системные исследования — их место в современной науке и перспективы их развития — не сразу и не повсеместно получили адекватную оценку. Однако сейчас многое встало на свои места. Схлынула волна неумеренных ожиданий и необоснованных подозрений. Пришло время спокойной, деловой дискуссии по вопросам, решение которых связано не столько с результатами конкретных системных исследований, сколько с выработкой и обоснованием определенной исследовательской позиции.
В сфере теории и методологии системного исследования наибольший интерес в настоящее время представляют, по нашему мнению, две проблемы: статус общей теории систем и сущность методологических функций системного подхода в современном научном познании. Первая из этих проблем кратко рассмотрена нами в предыдущей главе, а специально разрабатывается в последнее время В. Н. Садовским. Что же касается второй проблемы, то здесь материала для обобщающих выводов еще явно недостаточно и потому перед исследователями открыто широкое поле деятельности. Основные моменты нашей позиции мы сформулировали в предшествующей главе. Но надо оговориться, что эта позиция отнюдь не является общепринятой. В литературе по этому вопросу наблюдается довольно заметное расхождение точек зрения. Проиллюстрируем его на примере двух работ — В. С. Тюхтина [166] и И. С. Алексеева [6].
По мнению В. С. Тюхтина, представления о познаваемых объектах как системах уходят своими корнями в идеи античного атомизма. Но в полной мере специфика системно-структурного подхода выявилась лишь в наше время, когда возникла необходимость изучения точными методами сложных многопараметрических систем, обладающих высоким уровнем организованности. Средством реализации этого подхода и адекватным языком для выражения изучаемых структур являются математические понятия и методы. Отсюда естественно следует вывод о том, что «в целом проблемы реализации системно-структурного принципа в познании в значительной степени связаны с вопросами разработки и применения методов математики к материалу современной науки» [166, стр 48].
Далее автор обосновывает тезис об универсальности системного подхода к изучаемым объектам. Эта универсальность состоит в том, что любые познаваемые объекты обладают структурой и организацией, и основной задачей научного познания является раскрытие содержания объекта как системного, обладающего структурой, которая выражается через законы науки с помощью математических средств. В ходе дальнейших рассуждений В. С. Тюхтин еще несколько раз пользуется термином «универсальный», но уже в ином контексте: он выступает против попыток приписать универсальную общность специально-научным понятиям и утверждает, что эти понятия относятся к качественно определенной, ограниченной предметной области, тогда как философские категории относятся ко всем известным и еще неизвестным явлениям и претендуют на универсальную предметную область (этот тезис более подробно рассматривается в другой работе В. С. Тюхтина [167]). Поскольку в предыдущем отрывке речь шла как будто бы о роли понятий системы и структуры в научном, а не философском знании, у читателя, принявшего точку зрения автора, может появиться некоторое недоумение насчет правомерности универсализации системного подхода. Это недоумение не рассеется после того, как он прочтет двумя страницами спустя, что понятия системы и структуры являются не только общенаучными, но и философскими. Обладают ли общенаучные понятия тем же статусом универсальности, что и философские, или же они относятся к ограниченной предметной области, как понятия специальнонаучные? Не ответив на эти вопросы, автор рискует впасть в ту же ошибку смешения различных словоупотреблений, какую он довольно остроумно критикует в связи с неверным пониманием категории «форма»: «...надо исходя из контекста четко различать, где «форма» является гносеологической категорией, где словом из толкового словаря, а где специальным термином в той или иной науке. И если без такого ограничения «обобщать» эти разнородные значения слова «форма», то ничего, кроме эклектической путаницы, не может получиться» [166, стр. 58].
Наше понимание роли системного подхода в научном познании не во всем совпадает с той его трактовкой, какую дает В. С. Тюхтин. Мы не склонны столь жестко, как это делает он, связывать реализацию системного подхода (или принципа) с использованием математических методов. Во-первых, эта тенденция не специфична для системного подхода — если, конечно, не отождествлять его со всем современным научным знанием. Во-вторых, использование математических (и более широко — формальных) методов становится эффективным лишь на базе решения содержательной методологической задачи представления объекта в качестве системы. А эта задача, как показывает, например, развитие экологии, отнюдь не тривиальна и решается далеко не однозначно.
Что же касается предметной области системного подхода, то она, по нашему мнению, не «укладывается» в те рамки, которые В. С. Тюхтин отвел для специальнонаучных и соответственно философских понятий. Если согласиться с тем, что системный подход выполняет методологические функции в современном познании и его применение к тем или иным объектам определяется прежде всего целями исследования, то отсюда следует, что он связан не с объектами самими по себе, а в первую очередь со знаниями об этих объектах. Поэтому в каждый данный момент системный подход ориентирован не на всю существующую науку, а лишь на те ее отрасли и направления, которые уже в той или иной форме затронуты соответствующей методологической рефлексией. Это означает, что системный подход не имеет фиксированной предметной области, и тезис об его универсальности нуждается в весьма существенных уточнениях.
Статьи И. С. Алексеева мы коснемся лишь в связи с проводимым в ней тезисом о том, что всякое знание системно (в том числе и высказывание типа «лист зеленый» и т. п.). Не отрицая возможности и такой трактовки системности знания, мы все же хотели бы высказать сомнение в ее конструктивности. Конечно, любое знание имеет весьма сложное строение, и в специальном анализе, направленном на изучение именно его строения, оно может рассматриваться как система. Так, собственно, и делается в логическом, лингвистическом или семиотическом анализах. Однако трудно согласиться с И. С. Алексеевым, когда он от системности знания без обиняков заключает к системности объекта, отражаемого в этом знании. Системность знания — продукт не прямого, натуралистически трактуемого отражения объекта, а сложного характера познавательной деятельности человека. Именно поэтому знание содержит в себе массу разнообразных и сложнейших связей даже тогда, когда его предметом является самый простой фрагмент действительности. Но ведь к объекту относится, собственно, только содержание знания, а внутренние связи его формы, которые и обеспечивают системность, не могут, конечно, рассматриваться в качестве характеристики объекта (таковы, например, грамматические, синтаксические, стилистические и прочие формы).
Следовательно, установление системного строения знания не может служить основанием для утверждения о таком же строении его содержания. В сущности тезис о системности знания сам является одним из результатов развития системного подхода. Но если принять его в трактовке И. С. Алексеева, то получается, что становится излишним исследование сдвигов в характере научного мышления, приведших к появлению системного подхода. Максимум, что мы получаем при такой позиции, — это известная ситуация мсье Журдена. Думается, что наличие возможности интерпретировать некоторое знание в системных терминах еще не означает, что такой возможностью непременно надо воспользоваться, невзирая на то, сколь конструктивна такая интерпретация.
| ↑ | Оглавление | ||
| ← | «Системно-структурная методология и диалектический материализм» | Глава 4: Философские аспекты исследования систем. «Системная «картина мира» | → |
© Виктор Сафронов, 2006–2017
Пользовательское соглашение | RSS | Поддержать проект | Благодарности